ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ.
А я, на одном из ранних трамваев, подъехал к железнодорожному вокзалу. Но заходить на него не стал, обошёл стороной и вышел к тем платформам, от которых отправляются электрички (они во Львове расположены немного поодаль от вокзала). В отличие от своих товарищей по несчастью, я слишком хорошо понимал, сколь далёк Кавказ (а тем более - Сибирь) от Западной Украины - и насколько тяжелее добираться до тех краёв зимой, чем летом. В это время года за пределами вокзала не заночуешь (хотя, при сегодняшнем моём опыте - мог бы), на товарняке не поедешь (разве что небольшое расстояние - после чего нужно будет где-то долго отогреваться), особенно без хорошей зимней одежды. А до западных границ от Львова - рукой подать. До польской границы - около восьмидесяти километров (по железной дороге). Это всего одна электричка (Львов - Мостиска, краковское направление). Плюс к этому - пригородные поезда на Раву-Русскую и Нижанковичи (это немного подальше). Но пригородный поезд отпадает - там проводники в каждом вагоне, без билета не пустят. А билет в погранзону, без пропуска (или местной прописки) не продадут. Да и денег у меня не было. До границы с Чехословакией - четыре электрички (Львов - Стрый, Стрый - Лавочное, Лавочное - Мукачево, Мукачево - Ужгород). Расстояния там небольшие, до вечера можно доехать. Тот же путь - до Венгрии (только не нужно доезжать до Ужгорода, лучше всего сойти на станции Батево) и до румынских рубежей (от станции Батево пересесть на дизель-поезд до Солотвино).
Чехословакия граничила с двумя "капиталистическими" странами (которые вроде не должны были выдать беглеца советским властям) - ФРГ и Австрией. Венгрия - только с Австрией. Румыния с подобными государствами не граничила вообще - так же как и Польша.
В последней я уже был. Под Мостиской меня могут ждать. Кроме того - после Польши придётся проходить насквозь всю Восточную Германию, напичканную советскими войсками.
В свою очередь, Венгрия и Румыния - не славянские страны. Язык венгров, во всём мире, схож лишь с языками хантов и манси, да ещё, вроде бы, чуть-чуть с финским. Румынский - похож на французский и итальянский. В общем - ничего общего со славянской языковой семьёй. Облик венгров и румын, более сходен с обликом кавказцев, нежели славян. Правда, в Румынии живёт немало украинцев и русских староверов-липован, - но это не меняет ситуации в целом. Кроме того, для того чтобы из Румынии проникнуть в "капиталистическую" Грецию, нужно, помимо собственно румынской территории, пройти через всю Болгарию (в том числе, через два горных хребта - Балканы и Родопы). А на границе Румынии с Болгарией (большей частью) - широкая и глубокая река Дунай.
Итак - Румыния отпадает. Венгрия - почти отпадает. Польша - весьма нежелательна. Остаётся Чехословакия.
Что ж - значит нужно рвать когти в Чехословакию.
Однако случилось так, что у прохожего, у которого я спросил время, часы отставали. Поэтому в моих вычислениях был допущен просчёт. И как результат - электричка до Стрыя (в сторону Чехословацкой границы) ушла на моих глазах. Тоже - его величество случай. А медлить было нельзя. Вокзал и привокзальную территорию могли оцепить в любую минуту. Значит - остаётся нежелательная, но наиболее близкая Польша... Но электричка на Мостиску отправлялась нескоро. Стала быть, со станции нужно уходить. Ноги в руки - и вперёд.
Одет я был явно не по сезону - арестовали ведь летом. Без шапки, в какой-то лёгкой курточке. Ботинки - без шнурков. На гауптвахте, также как и в тюрьме, шнурки всегда отбирают. Считается, что на шнурках арестант непременно будет вешаться; а вот порвать на полосы собственную рубаху, или простыню, и на верёвке из этих полос повеситься - у него ни за что ума не хватит.
Как на грех, в эти дни ударили необычайно сильные для этих мест морозы. Ну да на ходу трудно замёрзнуть...
Придерживаясь железнодорожной линии, двинул в сторону Польши.
Львов - крупный железнодорожный узел, но там не все линии электрифицированы. Я знал, что на нужном мне направлении, таковой является только "моя" дорога. Поэтому до следующей станции, километрах в восьми от города, дошёл без особых проблем. Заодно и время прошло. Рассвело. Подошла наконец электричка.
Разумеется было соображение что на конечной станции и, может быть даже на предпоследней, меня могли ожидать - учитывая прежний переход границы (так оно, кстати, и было). Поэтому вышел на третьей от конца остановке. По заметённым снегом полям и перелескам, прошёл почти до самой границы и, до наступления темноты, закопался в какую-то скирду (а это оказалось не так просто, как на первый взгляд кажется). Там, дрожа от холода, немного подремал, отдохнул. Невольно вспомнил сон моего сокамерника - Рачека. Ведь действительно, как ни крути, а всё сбылось: винтовая лестница, шум ударов (грузин дверь ломал), пистолет в моей руке - факт. И никуда от этого факта не деться...
С наступлением темноты вышел на границу.
Как узнал впоследствии, на заставу сообщили, что ожидается переход границы тремя вооружёнными дезертирами. Поэтому были приняты серьёзные меры. В частности - была установлена сетка-путанка (помимо обычного, двойного ряда ограждений), причём, находящаяся под сигнализацией. На дежурство заступили усиленные наряды - разумеется, вместе с собаками.
При свете желтоватой луны, вышедшей из-за туч, показались ограждения. Где-то вдалеке, среди ночной тишины, вдруг послышался испуганный крик какой-то птицы. Что-то на подсознательном уровне подсказало: "это значит - тебя ждут"... Но особого выбора у меня не было. Сама зима поджимала, гнала вперёд...
Ну что ж - вздохнул поглубже, перекрестился, говорю шёпотом: "Господи - я дитя твое, пусть и грешное, неразумное. Помоги мне пожалуйста - кроме тебя помочь некому"...
И пошёл напролом.
Преодолел первое заграждение. Потом перелез через второе - а это само по себе не так-то просто, ведь над забором из колючей проволоки есть ещё и козырёк; сама проволока натянута как струна, нечего и надеяться раздвинуть её нити. Затем полез через сетку-путанку. В какой-то момент почувствовал, что запутался основательно. Где-то вдалеке послышался собачий лай. Тогда я расстегнул на себе куртку, вылез из неё, пролез через путанку, вытащил за собой куртку, опять одел её на себя. Вовсю голосила сигнализация, но я действовал как-то "на автомате", не обращая ни на что внимания. Контрольно-следовая полоса смёрзлась так, что на ней не оставалось никаких следов - хоть в этом от мороза была какая-то польза. Точно так же смёрзлась вспаханная с осени земля на польской стороне. Бежать по ней было относительно легко.
Едва завернув за какой-то развороченный бункер времён Отечественной войны, я увидел как окрестности начал обшаривать луч прожектора с советской вышки. Когда перемахнул через железнодорожную насыпь, увидел польские милицейские машины, которые, сверкая мигалками, мчались по шоссе к линии границы. Стало быть и их заранее предупредили - и они только ожидали команды на выезд. Так мы и двигались - нисколько не мешая друг другу. Машины, завывая сиренами, летели по одну сторону железнодорожной насыпи к границе - а я топал по другую сторону от той же насыпи, только в обратном направлении, в глубь Польши.
Дойдя до небольшой пригородной платформы, остановился. Платформа пустая, позёмка метёт снег - вперемешку с какими-то бумажками. Под летним навесом притулились две скамейки. Мне было известно, что впереди находится мост через какую-то речку. А на мосту сейчас наверняка выставлена охрана. Летом можно было бы просто отойти в сторонку и переплыть эту преграду. Но зимой, в той местности, у рек льдом затягиваются берега, а стремнина остаётся свободной - либо покрывается предательски тонким ледком.
Следовательно, необходимо было дождаться электрички, идущей в Перемышль (в польской транскрипции - Пшемысль) и на ней переехать этот злосчастный мост. Но электричка будет только утром. А куда деваться сейчас, ночью?.. Да видимо некуда. Хочешь-не хочешь, ждать нужно...
Чтобы не уснуть и не замёрзнуть насмерть, я садился на самый краешек скамейки. Если засыпал - падал, просыпался. Уму непостижимо - как не схватил простуду, или воспаление лёгких!? Наверное на нервах выехал. Другое чудо - ни разу, при падении, головой не ударился об обледенелый бетон платформы...
Так и дождался первой электрички.
Вместе с подошедшими откуда-то пассажирами, я, полусонный-полузакоченевший, забрался в вагон и поехал в Перемышль.
Там, на вокзале, уже дежурили наряды пограничников и милиции. Мне об этом не было известно. Но опять повезло - как везёт иногда человеку, который беззаботно переходит через минное поле, не подозревая об опасности. Люди, прошедшие войну, говорят, что в таких случаях человека нельзя окликать и предупреждать - точно так же, как нельзя окликать лунатика, идущего по краю крыши. Ангел-хранитель скорее выведет человека из опасной зоны, чем его собственный предупреждённый и напряжённый разум. Примерно так произошло и со мной. Выйдя из электрички, я, по ошибке, прошёл по подземному переходу не на вокзал, а на другую сторону. Таким образом, подошёл к поездам, как бы с чёрного хода.
Увидел ещё пустой, только подающийся под посадку, поезд на Краков. Выбрав удачный момент, тайком от проводниц открыл дверь и залез в вагон.
Так и миновал город.
Помогло ещё и то обстоятельство, что в ранние утренние часы пассажиров было мало, в купе я был один. Кроме того - в Польше проводницы не бегают по вагонам, проверяя билеты. Люди, после посадки, сами подходят к ним. Во всяком случае - так было тогда.
Впрочем - зима, есть зима. А чужая страна - есть чужая страна. Вечно везти мне не могло. А идти пешком, по заснеженным полям и лесам, без нормального ночлега и обогрева - было почти невозможно.
Хотя вообще-то, с сегодняшним моим опытом бездомной жизни, я конечно сумел бы пройти эту несчастную Польшу - причём, без особых проблем. Но в том-то и дело, что тогда у меня не было сегодняшнего опыта (будь он тогда у меня, я бы и из армии не побежал - скорее побежали бы от меня "деды"). Поэтому, в конце концов, опять произошёл арест. Просто недостаточно учёл небольшие размеры Польши и наличие в стране военной диктатуры - во времена которой, патрули ходили даже по поездам. Вот на один из таких патрулей и нарвался. Опять всё было прозаически просто и совершенно лишено каких-либо эмоций и страстей. Я был слишком голоден, холоден и измучен бессонницей, чтобы впадать в какие-то истерики по этому поводу. Все чувства были как-то заторможены. Сам себе виделся как бы со стороны...
И вот опять застава, опять уже знакомые физиономии польских солдат-пограничников, которые кормят меня колбасой и тушёнкой (то и другое у поляков какое-то безвкусное - но я человек непривередливый), отпаивают горячим чаем, дружески хлопая по плечу рассказывают о том, какой у них был переполох после моего перехода. Вообще-то я, как нарушитель границы, должен сидеть в камере. Но - дверь камеры раскрыта настежь, я сижу за столом в дежурке, среди каких-то телефонов и, криво усмехаясь, порой матерясь, повествую о своих злоключениях. Иногда в помещение заглядывает на минутку какой-нибудь офицер и, хмуря брови, качает головой - ну совсем уж никакой дисциплины!..
На советской погранзаставе - иная картина. Полуживые солдатики, клюют носами и ими же беспрерывно шмыгают. Их опять заставили, за каким-то хреном, по морозу, без сна и отдыха, прочёсывать занесённую снегом приграничную местность. А то ведь вдруг это не я, а какой-нибудь шпион-диверсант коварный, границу перешёл - и теперь, быть может, подсыпает, гад этакий, отраву в котёл колхозной столовой!
На беду погранцов, я, не мудрствуя лукаво, сказал, что обронил в снег бывший при мне штык-нож, когда через сетку-путанку ломился. И вот уже мы едем к границе. И солдат заставляют голыми руками шарить в снегу - искать этот самый штык-нож. На робкое замечание какого-то служивого о том, что, мол, весной тот штык-нож сам под ногами нарисуется, брюхато-усатый полковник грозно орёт: "Штык-нож, - это оружие! Найти его - необходимо!.." Сам-то он, правда, не только в сугроб не лезет, но и из машины выходит редко - ему и из кабины неплохо видно, как подчинённые в снегу копаются. А у пограничников уже руки красные, как в кипятке обваренные - аж мне, глядящему со стороны, не по себе становится. Сопли вытирать не успевают...
Наконец, у одного из них щёлкает в мозгу. Какой-то задубевший хитрец подбегает к полковнику: "Товарищ полковник - разрешите обратиться!.."
- "Чего тебе?"
"Я вспомнил товарищ полковник, я видел - сюда польские пограничники на машине подъезжали. Они штык-нож нашли и уехали."
Полковник косится недоверчиво: "А ты часом не врёшь? Станут тебе пшеки в снегу копаться!.."
- "Чес-слово, товарищ полковник! Сам видел - взяли и уехали..." Голос солдатика полон отчаянья. В глазах жуткая тоска - как у собирающегося повеситься.
Начальство долго сопит, кряхтит, брови хмурит - но в конце концов, то ли верит, то ли делает вид что верит (может ему самому домой попасть скорее охота). Поиски прекращаются...
Тем временем с заставой "разбираются" за мой "прорыв" (так на ихнем жаргоне именуется удавшийся переход кем-либо границы - в отличие от "попытки"). На сей раз никакие отмазки погранцам не помогают - их ведь заранее предупредили. И тем не менее - переход состоялся. Второй раз - на участке одной и той же заставы.
Один из офицеров заставы - майор Шишкин - увезён в госпиталь с сердечным приступом. Другие ходят повесив головы, в ожидании "выводов", которые должна сделать какая-то комиссия, специально для этого прилетевшая из Киева. Ну как же - ведь согласно уверениям советской пропаганды, у нас граница на замке: птица не пролетит, мышь не проскочит!..
Сами пограничники уверяют, что когда сработала сигнализация, "зазвенело" на всём четырёхкилометровом участке. И поэтому они "побежали не в ту сторону". Дескать, не знали же точно, где именно "прорыв" - тем более, что из-за мороза, на КСП не осталось никаких следов...
Оправдание малоправдоподобное. Не могли все пограничники, выведенные в наряд, кучковаться в одном месте и все разом ошибиться. И непонятно - как могли ошибиться собаки?
Можно конечно допустить мысль, что начальство само сбило с панталыку солдат - понарассказывав ужасов о трёх вооружённых дезертирах, которые вот-вот через заставу в Польшу ломанутся. Поэтому, когда сработала сигнализация, погранцы, не желая рисковать жизнью, сознательно двинули в сторону, обратную от нужной. Выговор не страшнее пули.
Но я не уверен, что эта догадка справедлива. Неужели всё-таки осмелились так откровенно уклониться от выполнения приказа? Кто-то же ведь этими солдатами командовал...
И вот меня заводят в большую комнату, где заседает вышеупомянутая комиссия из Киева, перед которой дрожит вся застава. Я захожу и осматриваюсь... Что такое??!.. Они что - близнецы??..
Все лысые, все в очках с золотой оправой, у всех большие звёзды на погонах, все скорчили заумно-суровые рожи...
Мне подают стакан горячего чая. Я ощущаю себя - не то ценным музейным экспонатом, не то белым человеком среди раскрашенных папуасов, ломающих голову над вопросом: слопать его прямо сейчас, или приберечь до праздника?.. Хлопая глазами, разглядываю эти лысо-очкастые манекены. Манекены, в свою очередь, созерцают мою особу - с видом голодных удавов. Задают кучу идиотских вопросов (но - тон! Какой многозначительный тон!..), типа: а горел ли свет на фонарях у дороги? А какие звуки были слышны с заставы? А на что именно были похожи эти звуки - на скрип, или скажем, на лай собачий?.. А не видел ли я пограничников?..
Отвечал им как попало, находясь в таком состоянии, что плевать мне было даже на самого себя - и уж тем более на их проблемы, и на них самих. Понятно, что при переходе границы не приглядывался я ни к каким фонарям и до лампочки мне были все окрестные скрипы и стоны. Тем не менее, после каждого моего ответа, лысые переглядываются с таким видом, будто говорят - ага, мы ведь догадывались! Так-так, мы именно это и предполагали - вон оно что...
Такое тягание кота за хвост, продолжалось довольно долго.
Но всё когда-нибудь кончается. Окончилось, в конце концов, и это странное рандеву.
Вновь - несколько месяцев в одиночке следственного изолятора (тюрьмы) КГБ во Львове.
Потом суд.
Разумеется, меня и моих "подельников" (грузина и чеченца) держали в разных камерах. Но зэки всегда найдут способ общаться друг с другом. Кроме того, на суд возили нас в одном воронке. Чеченец сказал, что его родители сунули прокурору 10 тысяч рублей. По советским ценам, это - два автомобиля "Волга" (лучшие легковушки в СССР - иномарок тогда практически не знали. Польские "Полонезы" и восточногерманские "Вартбурги", которые можно было узреть на Львовских улицах, не в счёт - это была полная рухлядь). А прокурору как раз на пенсию выходить (наш процесс был последним в его практике) - ему эти деньжата пришлись весьма кстати.
И вот заседает трибунал. Прокурор мечет громы и молнии в адрес грузина. И чего он на него так взъелся? Видимо и тут надеялся поживиться - а родители (школьные учителя) ничего не заплатили...
И этот же прокурор, не устаёт повторять душещипательные фразы о несчастных чеченцах, которые были когда-то безжалостно высланы в Казахстан (хотя не только сам "Эдик", но и родители его, родились уже в Чечне), об их нелёгкой судьбинушке, о необходимости обязательно и тщательно учитывать все эти нюансы, решая судьбы бедных горцев... Несколько лет спустя, я услышал подобные же речи от многочисленных правозащитников, журналистов, политиков, с пеной у рта защищавших дудаевско-масхадовских бандитов. Сразу вспомнил того прокурора.
У меня на суде никого из родных не было, поэтому я оставался как бы в тени, между злобным грузином и несчастным чеченцем. Ни для кого из нас не было тайной, какие примерно срока нам светят.
Действительно, хотя всё делали практически наравне, не делясь на старших и младших, командиров и подчинённых - чеченцу дали три года общего режима и признали его "психопатической личностью". Это означало, что месяца два-три он перекантуется в психушке в Грозном, а потом - домой. Во время следствия и на суде, он вёл себя недостойно, пытался всю вину свалить на нас с грузином - за что был своими сокамерниками "посажен на метлу" (то есть - должен был в камере за всеми мыть и убирать, исполняя роль прислуги).
Нам с грузином дали по 6 лет усиленного режима. Грузину, правда, намеревались припаять побольше. На меня по этому поводу пытались наехать - и прямо во время суда явно подталкивали, чтобы я его топил. Но такие игры были не для меня. Я ведь всё равно не имел денег на взятку. Значит - мне поблажек и скидок ожидать не приходилось. А становиться мразью, ради похвалы и улыбки прокурорской - не многовато ли чести?..
Человек всегда должен оставаться человеком - в любых обстоятельствах.
13
После суда, перевели нас в "обычный" следственный изолятор (тюрьму). Думаю, не стоит утомлять читателей описанием тюремного быта - об этом уж писано-переписано и ещё писать будут (хотя, далеко не всегда пишут правду - а в кинофильмах про зоны и тюрьмы, вообще почти одна фантастика, частенько переходящая в бред).
Моё пребывание в той тюрьме более-менее примечательно лишь тем, что пришлось как раз на то время, когда "перестройка", начатая Горбачёвым, стала "набирать обороты". Во Львове попёрли первые митинги. С учётом того, что дело происходило на Западной Украине, появились первые симптомы болезни, которую тогда, вначале, деликатно называли "пробуждением национального самосознания", а позже назовут "националистическим угаром". По радио стали изо дня в день крутить положенные на музыку стихи Тараса Шевченко - человека безусловно талантливого, но предельно озлобленного жизнью (да к тому же не имевшего сколько-нибудь серьёзного образования), а потому, в определённый период своей жизни, ударившегося в вульгарнейший украинский национализм. Разумеется, в его "Кобзаре" хватает стихов, в которых нет и намёка на политику - но о таковых как раз в то время и не вспоминали.
Именно тогда я пришёл к выводу, что национализм - это своеобразная форма помешательства.
Вот, например, сидит на нарах длинный, худой как жердь, белобрысый эстонец, с тыквообразной головой. Слегка раскачиваясь в такт собственным словам, он захлёбываясь бормочет: "Кагда Эстония-а станит низависимая-а, у нас будут сваи-и атамныи-и падводныи лодки-и, сваи-и ваенна-марскии базы-ы, свая-а риактивная авиация-а..."
Говорю ему: "А ты знаешь, сколько стоит одна атомная подлодка? Всей Эстонии штаны снять придётся, чтобы её купить. А на то, чтоб потом её содержать, в боевом состоянии поддерживать, топливо и запчасти покупать, регулярно учения проводить - и штанов не хватит. Огромный Китай имеет только одну такую лодку. Про Эстонию и говорить нечего. Даже если всех своих баб на нью-йоркскую панель пошлёте (тюрьма есть тюрьма - излишняя деликатность там не в ходу) - они вам на подлодку не заработают. Нахрена вам вообще такое счастье? С кем воевать собираетесь? Против России всё равно не потянете - а Латвия или Финляндия нападать на Эстонию вряд ли будут..."
Но эстонец настолько зациклен, что даже не обижается. Он продолжает бормотать как заведённый - напоминая кришнаита, без устали повторяющего свои мантры. Его собственное положение бесправного зэка, своя дальнейшая судьба - всё отошло куда-то на задний план. Человек выглядит как одержимый...
А вот в углу сгуртовалась кучка азербайджанцев. Сидящая на корточках молодёжь, сверкая глазами и сипло дыша, внемлет лопотанию пожилого, худощавого, с проседью в волосах, земляка. Время от времени громкие возгласы "вах-вах!", прерывают импровизированную лекцию. Когда кто-нибудь из русских или украинцев начинает ворчать насчёт "зверьков", которые непонятно о чём "гыргочут", "лектор" переходит на ломаный русский язык. Правда, голос приглушает. Слышатся лишь обрывки фраз... - "Гарбачов хатэл Карабах атдат армянам. Иво жина радня, ест армяне... Всэ луды паднималыс - и билы армян!.. Жилэзни дарога в Нахичеван, луды фсю ламалы... Грузыя тожи нас паддэржывает... Нахичеван фсех армян уже пабилы..."
Молодёжь жадно внемлет. Глаза всё больше разгораются. Руки хлопают по ляжкам... - "Давайте миски - обед приехал!" Этот окрик застаёт азербайджанцев врасплох. За обедом они проносят ложки мимо рта, пытаются что-то лопотать, не прожевав. Один поперхнулся и сильно закашлялся...
- "Ну мамеды завелись - не остановишь!" - бормочет какой-то русский дед.
Вот коренастый грузин (неплохой, начитанный парень, но тоже заразившийся общим националистическим поветрием), беспрерывно жестикулируя, рассказывает (уже в двадцатый раз) о том что во времена царицы Тамары, Грузия владела всем Закавказьем, Северным Кавказом, да ещё половиной Турции и Ирана впридачу.
Какой-то ростовский наркоман, едва отошедший от ломки, выдаёт циничный комментарий: "А ты лучше расскажи кацо - ты у нас такой начитанный - как турки грузинок в гаремы утаскивали и там во все дырки имели. А пойманным грузинам муди отрезали, евнухами делали и свечку держать заставляли. А то и самих вместо баб использовали. Турки - они ведь на все руки от скуки..."
Грузин, с пеной у рта, лезет на стену: "Наш Сталин - самый выдающийся человек в истории, да!.."
Тут высовывается с верхних нар, озабоченная рожа какого-то осетина: "А ти знаищь, щто Сталин - аситин?! Иво фамилия - Дзугаев. Он - кударец. Это южни аситины так называюца. Чиво ви Сталина грузином завёти? Не била, слущай, у вас никаких видающихся лудэй! Как какой-ныбуд извесни грузин - так, на самом дэлэ, аситин. Ну, или какой-ныбуд армян. Это ми - панимаищь - ми, аситины, вес Северни Кавказ кантралиравалы! И в Грузии всэ вайска из аситин састаялы. Ви ваиват никагда не умели! Кто тока вас ни бил, слущай - турки, персы, греки, всэх ни запомныщ! А нас дажи манголы баялысь. Ти знаищь рэка Дон? Дон, па-аситински, значит вада. Дажи Лондон, катори в Англии - аситинскае название. Вот куда ми дахадылы!.."
- "Слущай, гандон - тоже аситинский название?.."
Между осетином и грузином назревает драка. Оба глядят, тяжело дыша, друг на друга - вытаращив глаза, как разъярённые бараны. Лишь окрики славян, густо пересыпанные матом, мешают им вцепиться друг другу в глотки.
"Ты аситина Сталина в грузины записал. А грузина Берию куда запищищь?"
- "Слущай, кто тэбэ сказал, щто Берия - грузин?! У грузин вабще нэт такой фамилия! В васточнай Грузии - это Иберия, знаищь? - фамилии на "швили" заканчиваюца. Например - Джугашвили. Это - васточни грузин. Я таво маму ибал, кто придумал, щто он аситин!.. А в западной Грузии - Колхида знаищь? - фамилии на "дзе" заканчиваюца. Например - Шеварднадзе. А на "ия" фамилии заканчиваюца у мегрелов. Например - Гамсахурдия. Мегрелы - это грузинскии евреи. Ани на атдэльнам язике гаварят. Их пакрестили - но ани на магилы кресты не ставят, толька абелиски. В Расии, канешна - грузинами себя називают. Но в Грузии их не лубят. Ани вездэ пралазят, без мыла в жоп лезут, да! Берия - мегрел. Из Грузия знаищь сколька мегрелы в Израиль уехали? Пол-Кутаиси уехали, слущай! Пирдатэли - да!.."
"А если ви ат Расии атдэлица хатити - ви, нэ пирдатэли?!.."
Спор грузина с осетином, можно слушать часами - вместо радио. Время от времени, кто-нибудь из русских или украинцев, смеху ради, внезапно орёт: "Бамбарбия! Киргуду! Режь всех подряд - потом разберёмся!.."
Впрочем, как и следовало ожидать во Львове, больше всего в своих обидах копались украинцы. Оказывается - их оккупировали. Их угнетали, их подавляли. Тот факт, что в руководстве СССР и у руля КПСС украинцев было не меньше чем русских, как-то постоянно упускался из внимания. А о том, что до воссоединения с Россией в 1654 году, Украина представляла собой выжженное поле, по которому постоянно перекатывались орды всевозможных иноземных грабителей и насильников - многие из украинцев (между прочим - все худо-бедно в школах учились) понятия не имели.
"Ото ж, колы Украина була нэзалэжна, мы жили як в раю - масло на хлиб, и зверху и знизу мазалы..."
- "А когда, в каком году это было?"
"Ну в нэзалэжной Украини..."
- "А когда в истории она была независимой? Хмельницкий пытался независимости добиться, но не сумел - потому и присоединил Украину к России. Когда ж, интересно, был тот период независимости?"
"Ну було ж таке..."
- "А может хватит врать? В школе-то учился? Само название "Украина", произошло от слова "окраина". Там веками был стык границ - России, Польши и Турции. Вот, от смешения русских, поляков, турок, крымских татар, евреев и венгров, образовалась украинская нация - так же как в Латинской Америке многие нации образовались от смешения испанцев, негров и индейцев, в разных пропорциях. И до сих пор процесс образования украинской нации не завершён. На востоке украинцы очень похожи на русских, на западе - на поляков, в Закарпатье - на венгров. Только в центре Украины и есть то, что можно назвать украинским этносом. И зародился этот этнос в конце шестнадцатого века. А если вам, националистам, верить, так человек произошёл от украинца и обезьяна произошла от украинца, и пирамиды украинцы построили. А хлеб маслом, с двух сторон - только в дурдоме мажут. Ты знаешь как город Острогожск в Воронежской области появился? Хмельницкий Польшу тряс, пока у поляков было безкоролевье - своё смутное время. Потом поляки устаканили свои заморочки, с силами собрались и постановили украинцев напрочь с лица земли стереть - как американцы индейцев. И начался тотальный геноцид. Вот тогда, куча крестьян, под защитой отряда в тысячу казаков, выломилась в Россию и основала Острогожск. И не только Острогожск так возник. То, что вы называете Слободской Украиной - Харьков, Сумы, Донбасс - это всё русская земля, на которой селились бежавшие от польского геноцида украинцы. Оттого и наименована была "слободской", что под властью русских свободней жилось, чем на остальной Украине - в чёрном рабстве у поляков, да под постоянными набегами крымчаков. Какой уж там, нахуй, хлеб с маслом - сверху и снизу!.."
Впрочем, читать лекции националистам - это всё равно что пытаться что-то объяснить пьяному.
"Та Украина кормить усю Росию и увесь Радянський Союз! Отделимси - будэмо самые сытые у мирэ!.."
- "Давайте, отделяйтесь к ёба*ой матери! Учитесь нефть и руду покупать по нормальным ценам. А то берёте нефть дешевле газировки - и думаете что кого-то там кормите. Никогда такая маленькая страна как Украина, полностью независимой не будет. Вопрос лишь в том - от кого зависеть. Только других таких дураков как русские, в мире больше нет. Американцы со своих людей последнюю рубаху снимать не будут, чтобы на вас напялить..."
Какой-то приблатнённый мужичок, видимо утомлённый нашим спором и может быть не очень довольный моими, чересчур "книжными" аргументами, решил сказать своё веское слово: "Слышь, хохол - ты тут бубнишь об оккупантах. А у нас в армии говорили, что если хохол из армии домой без лычек на погонах вернётся - его родной отец побьёт. Вы всю жизнь советской власти жопу лизали, как никто другой. Таких ретивых советских холуёв - не было больше в Союзе! И вдруг - вас оккупировали! В какой нахуй войне вас оккупировали?!.. Лапшу-то на уши своей бабе вешай!.."
Начинается взаимная перепалка, в которой отборный мат перемежается со словами: "нэзалэжнисть", "москали", "хохлы", "кацапы", "Мазепа", "Петлюра", "Екатерина". Не забыты даже Иван Грозный и князь Святослав...
Один кричит, что украинцы крестили Русь и брали дань с Византии, а москали - дикари, в шкурах бегали. Другой глубокомысленно резюмирует, что: "Хохлы - это просто выблядки, понародившиеся от переёбанных турками, татарами и поляками несчастных русских баб, которые прятались плохо; либо - от украденных казаками полячек, турчанок и татарок. Да ещё русский язык, падлы, исказили! По шее дать, чтоб разговаривали нормально - а то нянчатся с ними, как дураки..."
Когда эта баталия чуть затихает, в другом углу разгорается новая. Там трое татар, пытаются убедить сурового русского старика (сидит за то что бабку свою на куски порубил), что Татарстан должен быть независимой страной. Старик, насупив брови, их материт, аргументируя (вполне, впрочем, резонно) несбыточность их надежд тем, что Татарстан со всех сторон окружён территорией России.
"А мы по Волге будем плавать в океан" - оптимистично заявляет один из татар.
- "Будете вы плавать, ага! Ермака на вас нет! Он бы вас крестил по-своему!.."
Татары обиженно умолкают. Им, разумеется, хорошо известно, что во всех тюрьмах непоколебимо уверены: Ермак "крестил" аборигенов Сибири, положив на пень свой половой член и заставляя его целовать.
Впрочем, учитывая тот факт, что войско Ермака представляло собой, по сути, крупную банду, а сам Ермак лишь после покорения Сибири получил прощение грехов от царя (а до того и грабежами промышлять доводилось) - не исключено, что народный герой и вправду мог позволять себе "нестандартные" выходки, по отношению к покорённому населению. Нравы того времени вообще излишним гуманизмом не отличались.
Конечно, не всегда тюремные споры носили столь безобидно-карикатурный характер. Всякое бывало. Доходило и до откровенной ненависти, до готовности пустить в дело заточки.
И всё же у меня лично сложилось впечатление, что в целом, уголовный мир, при всех его страшнейших недостатках, явно более интернационален и аполитичен, нежели мир "вольных" людей. Пусть меня поднимут на смех, но я готов утверждать, что если бы вместо благопристойных лощёных политиков, страны СНГ возглавлялись простыми, ранее судимыми мужичками - они куда быстрее профессиональных политиков нашли бы друг с другом общий язык, утряся все спорные вопросы на обоюдовыгодной основе...
А время шло.
Изменение общей обстановки в стране, ослабление идеологических тисков, довольно благотворно повлияло на уровень жёсткости тюремного режима. Вертухаи притихли. Обращение с подследственными и осужденными, стало более-менее приличным. Порой заключённые начинали позволять себе даже наглость и хамство по отношению к охране. Кормёжка тоже стала более-менее пристойной. Всё это как-то обнадёживало - хотя выматывающая душу тоска, в тюремных стенах неизбежна.
В некоторых странах, в старинных зданиях бывших тюрем, создают отели - и богатые придурки платят деньги за то, чтобы пожить в бывших камерах. Для меня такие причуды - абсолютная дикость. Там столько скапливается негативной энергии - уму непостижимо! Каждый кирпич пропитан злобой, ненавистью, тоской и отчаянием нескольких поколений!
Хотя - есть ведь извращенцы, которым нравится нюхать чужое исподнее, или подглядывать за испражняющимися людьми...
Наступил в конце концов день, когда меня вызвали с вещами на этап.
Этап был до Харькова. Ехали какими-то зигзагами, через кучу областей. Вагон-зак ("Столыпин") неоднократно перецепляли от одного пассажирского поезда к другому. Области на Украине маленькие, но густонаселённые. За чуть приоткрытым окном, мелькали очаровательные сельские ландшафты, залитой летним солнцем, цветущей Украины. Даже сознание того, что изрядная часть этой земли подверглась удару радиационного заражения, не могло перечеркнуть общую привлекательность природы благословенного края. Может быть впечатление усиливалось от того, что ехали мы по северной, более-менее лесистой, красивой части Украины - а не южной, степной. Да к тому же из-за решётки "воля" всегда выглядит ужасно привлекательной...
В Харьковской пересыльной тюрьме, мы попали как будто на другую планету. Огромное бетонное помещение транзитной камеры с трёхъярусными железными нарами, напоминало грязную конюшню. Охрана, состоящая почему-то сплошь из азиатов и кавказцев, по малейшему поводу и без повода, врывалась кучей, с дубинками и овчарками, избивая всех без разбору. А на тех, кого уволакивали в изолятор, там натягивали смирительные рубашки - и забивали до полусмерти. Львовской вольницей в Харькове и не пахло. Там было не до национально-политических споров.
Почему-то много было бывших военнослужащих, из воинских частей, расквартированных в Восточной Европе - в ГДР, Польше, Венгрии, Чехословакии. Какие-то прапорщики, лейтенанты (естественно - уже не в военной форме). Кто-то из них попал в тюрьму за изнасилование, кто-то за грабёж, кто-то за воровство. Невольно напрашивалась мысль, что в западных группировках советских войск, началось какое-то обвальное падение дисциплины. Впечатление эти вояки производили жалкое, выглядели сопливой шпаной (я говорю именно об офицерах, а не о простых солдатиках), постоянно грызущейся между собой и панически боящейся "настоящих" уголовников.
Одно было хорошо - этапы из Харькова уходили часто. Город расположен на перекрёстке железных дорог. Долго на той пересылке люди не задерживались. Вскоре и я "ушёл" - на Воронеж.
В Воронеже было веселее - и как-то дружнее. В стенах между камерами зияли дыры ("кабуры") - пользуясь которыми, зэки передавали друг другу всё что угодно. Вертухаи (там их называли "попкари") бегали наперегонки, высунув языки, покупая зэкам чай, курево, продукты, водку, одеколон - всё что угодно, только плати. Правда, бардак имел и обратную сторону - все постели состояли из старых-престарых и драных-передраных матрацев, обильно населённых клопами. Больше на нарах не было ничего. Не всем и такое богатство доставалось. Но дышалось куда легче, чем в Харькове!
Промариновав с месяц в Воронеже, отправили меня в конце концов в колонию, расположенную на окраине этой же Воронежской области, в городе Россошь...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ.
Journal information